ОДА
на день восшествия на престол
Ея Величества Государыни Императрицы
Елисаветы Петровны
1748 года
1
Заря багряною рукою
От утренних спокойных вод
Выводит с солнцем за собою
Твоей державы новый год.
Благословенное начало
Тебе, Богиня, воссияло.
И наших искренность сердец
Пред троном Вышнего пылает,
Да счастием Твоим венчает
Его средину и конец.
2
Да движутся светила стройно
В предписанных себе кругах,
И реки да текут спокойно
В Тебе послушных берегах;
Вражда и злость да истребится,
И огнь и меч да удалится
От стран Твоих, и всякий вред;
Весна да рассмеется нежно,
И земледелец безмятежно
Сторичный плод да соберет.
3
С способными ветрами споря,
Терзать да не дерзнет борей
Покрытого судами моря,
Пловущими к земли Твоей.
Да всех глубокий мир питает;
Железо браней да не знает,
Служа в труде безмолвных сел.
Да злобна зависть постыдится,
И славе свет да удивится
Твоих великодушных дел.
4
Священны да храпят уставы
И правду на суде судьи,
И время Твоея державы
Да ублажат раби Твои.
Соседы да блюдут союзы;
И вам, возлюбленные Музы,
За горьки слезы и за страх,
За грозно время и плачевно
Да будет радость повседневно,
При Невских обновясь струях.
5
Годину ту воспоминая,
Среди утех мятется ум!
Еще крутится мгла густая,
Еще наносит страшный шум!
Там буря искры завивает,
И алчный пламень пожирает
Минервин с громким треском храм!
Как медь в горниле, небо рдится!
Богатство разума стремится
На низ, к трепещущим ногам!
6
Дражайши Музы, отложите
Взводить на мысль печали тень;
Веселым гласом возгремите
И пойте сей великий день,
Когда в Отеческой короне
Блеснула на Российском троне
Яснее дня Елисавет;
Как ночь на полдень пременилась,
Как осень нам с весной сравнилась,
И тьма произвела нам свет.
7
В луга, усыпанны цветами,
Царица трудолюбных пчел,
Блестящими шумя крылами,
Летит между прохладных сел;
Стекается, оставив розы
И сотом напоенны лозы,
Со тщанием отвсюду рой,
Свою Царицу окружает
И тесно вслед ее летает
Усердием вперенный строй.
8
Подобным жаром воспаленный
Стекался здесь Российский род,
И, радостию восхищенный,
Теснясь взирал на Твой приход.
Младенцы купно с сединою
Спешили следом за Тобою.
Тогда великий град Петров
В едину стогну уместился,
Тогда и ветр остановился,
Чтоб плеск всходил до облаков.
9
Тогда во все пределы Света,
Как молния, достигнул слух,
Что царствует Елисавета,
Петров в себе имея дух,
Тогда нестройные соседы
Отчаялись своей победы
И в мысли отступали вспять.
Монархиня, кто Россов знает
И ревность их к Тебе внимает,
Помыслит ли противу стать?
10
Что Марс кровавый не дерзает
Руки своей простерти к нам,
Твои он силы почитает
И власть, подобну небесам.
Лев ныне токмо зрит ограду,
Чем путь ему пресечен к стаду.
Но море нашей тишины
Уже пределы превосходит,
Своим избытком мир наводит,
Разлившись в западны страны.
11
Европа, утомленна в брани,
Из пламени подняв главу,
К Тебе свои простерла длани
Сквозь дым, курение и мглу.
Твоя кротчайшая природа,
Чем для блаженства смертных рода
Всевышний наш украсил век,
Склонилась для ее защиты,
И меч Твой, лаврами обвитый,
Не обнажен, войну пресек.
12
Европа и весь мир свидетель,
Народов разных миллион,
Колика ныне добродетель
Российский украшает трон.
О как сие нас услаждает,
Что вся вселенна возвышает,
Монархиня, Твои дела!
Народов Твоея державы
Различна речь, одежда, нравы,
Но всех согласна похвала.
13
Единым гласом все взываем,
Что Ты — Защитница и Мать,
Твои доброты исчисляем,
Но всех не можем описать.
Когда воспеть щедроты тщимся,
Безгласны красоте чудимся.
Победы ль славить мысль течет,
Как пали Готы пред Тобою?
Но больше мирною рукою
Ты целый удивила свет.
14
Весьма необычайно дело,
Чтоб всеми кто дарами цвел:
Тот крепкое имеет тело,
Но слаб в нем дух и ум незрел;
В другом блистает ум небесный,
Но дом себе имеет тесный,
И духу сил недостает.
Иной прославился войною,
Но жизнью мир порочит злою
И сам с собой войну ведет.
15
Тебя, Богиня, возвышают
Души и тела красоты,
Что в многих разделясь блистают,
Едина все имеешь Ты.
Мы видим, что в Тебе единой
Великий Петр
с Екатериной
К блаженству нашему живет.
Похвал пучина отворилась!
Смущенна мысль остановилась,
Что слов к тому недостает,
16
Однако дух еще стремится,
Еще кипит сердечный жар,
И ревность умолчать стыдится:
О Муза, усугубь твой дар,
Гласи со мной в концы земные,
Коль ныне радостна Россия!
Она, коснувшись облаков,
Конца не зрит своей державы,
Гремящей насыщенна славы,
Покоится среди лугов.
17
В полях, исполненных плодами,
Где Волга, Днепр, Нева и Дон,
Своими чистыми струями
Шумя, стадам наводят сон,
Седит и ноги простирает
На степь, где Хину отделяет
Пространная стена от нас;
Веселый взор свой обращает
И вкруг довольства исчисляет,
Возлегши локтем на Кавказ.
18
«Се нашею, — рекла, — рукою
Лежит поверженный Азов;
Рушитель нашего покою
Огнем казнен среди валов.
Се знойные Каспийски бреги,
Где, варварски презрев набеги,
Сквозь степь и блата Петр прошел,
В средину Азии достигнул,
Свои знамена там воздвигнул,
Где день скрывали тучи стрел.
19
В моей послушности крутятся
Там Лена, Обь и Енисей,
Где многие народы тщатся
Драгих мне в дар ловить зверей;
Едва покров себе имея,
Смеются лютости борея;
Чудовищам дерзают вслед,
Где верьх до облак простирает,
Угрюмы тучи раздирает,
Поднявшись с дна морского, лед.
20
Здесь Днепр хранит мои границы,
Где Гот гордящийся упал
С торжественныя колесницы,
При коей в узах он держал
Сарматов и Саксонов пленных,
Вселенну в мыслях вознесенных
Единой обращал рукой.
Но пал, и звук его достигнул
Во все страны, и страхом двигнул
С Дунайской Вислу быстриной.
21
В стенах Петровых протекает
Полна веселья там Нева,
Венцом, порфирою блистает,
Покрыта лаврами глава.
Там равной ревностью пылают
Сердца, как стогны все сияют
В исполненной утех ночи.
О сладкий век! О жизнь драгая!
Петрополь, небу подражая,
Подобны испустил лучи».
22
Сие Россия восхищенна
В веселии своем гласит;
Москва едина, на колена
Упав, перед Тобой стоит,
Власы седые простирает,
Тебя, Богиня, ожидает,
К Тебе единой вопия:
«Воззри на храмы опаленны,
Воззри на стены разрушенны;
Я жду щедроты Твоея».
23
Гряди, Краснейшая денницы,
Гряди, и светлостью лица,
И блеском чистой багряницы
Утешь печальные сердца
И время возврати златое.
Мы здесь в возлюбленном покое
К полезным припадем трудам.
Отсутствуя, Ты будешь с нами:
Покрытым орлими крилами,
Кто смеет прикоснуться нам?
24
Но если гордость ослепленна
Дерзнет на нас воздвигнуть рог,
Тебе, в женах благословенна,
Против ее помощник Бог.
Он верьх небес к Тебе преклонит
И тучи страшные нагонит
Во сретенье врагам Твоим.
Лишь только ополчишься к бою,
Предъидет ужас пред Тобою,
И следом воскурится дым.[1]
[1]Ода на день восшествия на престол… Елисаветы Петровны 1748 года. Впервые — отд. изд.: Спб., 1748.
Эта ода пользовалась шумным успехом. Люди самых разных политических взглядов и личных пристрастий восторгались ею. Так, русский посланник в Швеции граф II. И. Панин 19 декабря 1748 г. (то есть практически сразу после получения оды) писал из Стокгольма вице-канцлеру графу М. И. Воронцову, с которым он редко соглашался, но в данном случае, как и его патрон по дипломатическому ведомству, высоко оценивал и стихи и политическое содержание ломоносовского произведения: «Ваше сиятельство сообщением оды сочинения г. Ломоносова меня чувствительно одолжить изволили. Есть чем, милостивый государь, в нынешнее время наше отечество поздравить; знатный того опыт оная ода в себе содержит. По моему слабому мнению, сочинителевы мысли с стихотворением равными ступенями в ней идут, и едва ли одно перед
другим предпочесть возможно». В отчете о торжествах по случаю годовщины восшествия Елизаветы на престол, состоявшихся при дворе 25 ноября 1748 г., «Санктпетербургские ведомости» сообщали, что после того, как президент Академии наук К. Г. Разумовский поднес императрице ломоносовскую оду, она распорядилась выдать поэту «две тысячи рублев в награждение», что позволило ему в значительной мере погасить свои многочисленные долги. Ломоносов писал оду 1748 г. в пору улучшения и стабилизации своего положения в Академии: получен высокий отзыв Л. Эйлера о его научных работах, завязывается переписка Ломоносова с великим немецким ученым (а ведь посылая ломоносовские труды на прочтение к Л. Эйлеру, враг Ломоносова И.-Д. Шумахер рассчитывал на их уничтожающую критику и затем на нейтрализацию Ломоносова во всех академических делах), полным ходом идут исследования в Химической лаборатории, Ломоносов добивается наконец права участвовать в определении дел Академического университета (в наборе студентов, составлении программы, или «регламента», и т. п.), относительно спокойные отношения устанавливаются у него с литературными противниками В. К. Тредиаковским и А. П. Сумароковым (последний в «Епистоле о стихотворстве», появившейся также в 1748 г., предлагает молодым поэтам одическое творчество Ломоносова в качестве образца для подражания). Все это, вместе взятое, надо думать, и сообщило оде ее просветительский энтузиазм, величавую интонацию и спокойную глубину суждений.
Заря багряною рукою… — См. вступ. статью.
И вам, возлюбленные Музы… — Под Музами имеются в виду все девять сестер — и покровительницы искусств, и покровительницы наук; Ломоносов подразумевает недавнюю деспотическую власть И.-Д. Шумахера над всеми науками в Петербургской Академии, о чем, собственно, и говорится во всей четвертой строфе.
И алчный пламень пожирает Минервин с громким треском храм! — В ночь на 5 декабря 1747 г. в здании академической Библиотеки и Кунсткамеры вспыхнул пожар, уничтоживший много научных документов и материалов; ходили слухи о злоумышленнике.
Богатство разума стремится На низ, к трепещущим ногам! — «Характерная для Ломоносова реалистическая деталь: во время пожара 5 декабря 1747 г. отпечатанные, но еще не сброшюрованные академические издания, «сложенные в верхнем академическом магазейне, у башни», были скинуты на землю из окошек и с кровли, причем «многие листы разлетелись, иные замараны, затоптаны и подраны». Такая участь постигла и «Риторику» Ломоносова» (Ломоносов М. В; Полн. собр. соч., т. 8, с, 947; см. также: Материалы для «истории имп. Академии наук, т. VIII. Спб., 1895, с. 626).
Лев ныне токмо зрит ограду, Чем путь ему пресечен к стаду. — Ломоносов имеет здесь в виду мирный договор России со Швецией 1743 г., значительно отодвинувший русскую границу на запад; «Лев» — символическое обозначение Швеции.
«Се нашею, — рекла, — рукою… Где день скрывали тучи стрел…» — «Строфа 18 содержит очень тонкий и едкий политический намек: Азовская крепость, взятая Петром I в 1696 г., возвращенная Турции по Прутскому миру 1711 г. и вторично взятая русскими войсками в 1736 г., была срыта по требованию Турции в 1741 г., когда руководителем внешней политики России был Остерман. Таким образом, слова Ломоносова «нашею… рукою… поверженный Азов» могут быть истолкованы двояко: и как похвала тем, кто его брал, и как горький упрек тем, кто его своими же руками разрушил. Так же двусмысленны и слова о «Каспийских брегах»: прославляя Персидский поход Петра I (1722 г.), Ломоносов с такой же горечью, как и об Азов
е, напоминает о том, что все завоеванное русскими войсками западное побережье Каспийского моря, которым Петр I чрезвычайно дорожил, было без всяких к тому оснований отдано Персии в годы бироновщины» (Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. 8, с. 948).
Здесь Днепр хранит мои границы, Где Гот гордящийся упал… — Имеется в виду поражение Карла XII в Полтавской битве.
Сарматов и Саксонов пленных… — Польша и Саксония были принуждены Карлом XII выступить на его стороне.
…звук его… страхом двигнул С Дунайской Вислу быстриной. — То есть эхо поражения Карла XII заставило в страхе еще быстрее двигаться «быстрину» Дуная и Вислы, иными словами, поразило страхом Турцию и Польшу.
Петрополь, небу подражая, Подобны испустил лучи. — По случаю праздников восшествия Елизаветы на престол в Петербурге устраивались иллюминации.
Воззри на храмы опаленны… — В мае 1748 г. в Москве случилось шесть больших пожаров.
Но если гордость ослеплений Дерзнет на нас воздвигнуть рог… — Имеются в виду, как теперь говорят, реваншистские настроения Швеции, подстрекаемой Францией и Пруссией.
Год написания: 1748