Как я давно поэзию оставил!
Я так ее любил! Я черпал в ней
Все радости, усладу скорбных дней,
Когда в снегах пустынных мир я славил,
Его красу и стройность вечных дел,
Господних дел, грядущих к высшей цели
На небе, где мне звезды не яснели,
И на земле, где в узах я коснел,
Я тихо пел пути живого бога
И всей душой его благодарил,
Как ни темна была моя дорога,
Как ни терял я свежесть юных сил…
В поэзии, в глаголах провиденья,
Всепреданный, искал я утешенья —
Живой воды источник я нашел!
Поэзия! — не божий ли глагол,
И пеньем птиц, и бурями воспетый,
То в радугу, то в молнию одетый,
И в цвет полей, и в звездный хоровод,
В порывы туч, и в глубь бездонных вод,
Единый ввек и вечно разнозвучный!
О друг, со мной в печалях неразлучный,
Поэзия! слети и мне повей
Опять твоим божественным дыханьем!
Мой верный друг! когда одним страданьем
Я мерил дни, считал часы ночей,-
Бывало, кто приникнет к изголовью
И шепчет мне, целит меня любовью
И сладостью возвышенных речей?
Слетала ты, мой ангел-утешитель!
Пусть друг сует, столиц животный житель,
Глотая пыль и прозу мостовой,
Небесная, смеется над тобой!
Пусть наш Протей Брамбеус, твой гонитель,
Пути ума усыпав остротой,
Катается по прозе вечно гладкой
И сеет слух, что век проходит твой!
Не знает он поэзии святой,
Поэзии страдательной и сладкой!
В дни черные не нежил твой напев
Его души; его понятен гнев:
Твой райский цвет с его дыханьем вянет,
И на тебя ль одну? — на всё, на всех
Он с горя мечет судорожный смех —
Кроит живых, у мертвых жилы тянет.
Он не росу небес, но яд земли —
Злословье льет, как демон, от бессилья;
Не в небесах следит он орли крылья,
Но только тень их ловит он в пыли,
И только прах несет нам в дар коварный —
Святой Руси приемыш благодарной!
Но нет! в пылу заносчивых страстей
Не убедит причудливый Протей,
Что час пробил свершать по музам тризны,
Что песнь души — игрушка для детей,
И царствует одна лишь проза жизни.
Но в жизни есть минуты, где от мук
Сожмется грудь, и сердцу не до прозы,
Теснится вздох в могучий, чудный звук,
И дрожь бежит, и градом льются слезы…
Мучительный, небесный миг! Поэт
В свой тесный стих вдыхает жизнь и вечность,
Как сам господь вдохнул в свой божий свет —
В конечный мир — всю духа бесконечность.
Когда шутя наш Менцель лепит воск
И под ногой свой идеал находит,
Бальзака враг, его же лживый лоск
На чуждый нам, наборный слог наводит,-
Поэт горит! из глубины горнил
Текут стихи, — их плавит вдохновенье;
В них дышит мысль, порыв бессмертных сил-
Души творца невольное творенье![1]
Конец 1836 или начало 1837
[1]»Как я давно поэзию оставил!..» Впервые — изд. 1883 г., стр. 115-117, под заглавием: «Поэзия», по списку из архива Вяземских. Печ. сводный текст по тому же списку и записи, сохранившейся в архиве Якушкиных, под заглавием: «Послание к Е…» (ЦГИАМ, ф. 279, оп. 1, ед. хр. 1048). Список — писарский, запись — неизвестной рукой, оба без указания имени О. Авторство О. обосновывается тем, что находятся они рядом с другими стихотворениями О. или приписывавшимися ему. Хотя текст в архиве Вяземских, очевидно, более поздний (в тексте из архива Якушкиных нет ряда строк), нэ это — неисправная копия; поэтому, печатая стихотворение в основном по списку из архива Вяземских, мы в местах явных ошибок восстанавливаем текст по записи из архива Якушкиных (ст. 7-8, 34, 57, 59). Приводим остальные разночтения в этой записи:
ст. 3-4 Все радости, усладу горьких дней,
Когда вдали от мира мир я славил
ст. 6 Господних дел, грядущих к тайной цели
ст. 10 И от души его благодарил
ст. 30 Ты, ты была мой ангел-утешитель
ст. 31 Пусть раб сует, столиц животный житель
ст. 41-51 Ты не ему ниспослана в отраду!
Он чужд тебе! Свидетель Корион,
Что и за рифмой как ни вьется он,
Но нанизать и двух не может сряду;
Бегут, скользят жемчужины из рук
И нить в руке нагая остается.
Он ловит их; но вдохновенный звук,
Ответный звук на звук не отзовется.
Потом, в сердцах, уверил нас Протей,
Что мир давно свершил по музам тризны
ст. 65 Когда, шутя, прозаик лепит воск
ст. 67-69 Что вздумает, то лепит; модный лоск
На ровный пол, как на паркет, наводит —
Поэт горит! пылая, из горнил
Обычно считается, что стихотворение написано на Кавказе — на основании стиха «Когда в снегах пустынных мир я славил», понимаемого как воспоминание о Сибири. Поскольку, однако, оба списка находятся среди произведений, написанных в Сибири; поскольку незаконченный текст едва ли мог бы сохраниться в архиве Якушкиных, если бы стихотворение писалось на Кавказе; поскольку именно в 1833 — начале 1836 гг., во время поселения в Елани, О., очевидно, почти не писал стихов («Как я давно поэзию оставил!..») — по крайней мере, до нас дошло лишь одно стихотворение этих лет, послание к отцу, да и то 1836 г.; поскольку, наконец, из письма О. к В. И. Ланской от 17 июля 1836 г. (РА, 1885, кн. 1, стр. 130) видно, что до середины 1836 г. О. еще не читал Менцеля, — естественнее всего датировать стихотворение концом 1836 — началом 1837 гг. О «снегах пустынных» О. мог, понятно, писать и в Сибири. Да и само содержание стихотворения говорит о том же: это отклик на злободневные вопросы литературной жизни 1834-1836 гг. В тексте из архива Якушкиных есть даже конкретное указание на «Библиотеку для чтения» 1835 г. (см. ниже о «Корионе»). Замечание И. А. Кубасова о влиянии на стихотворение статьи К. Н. Батюшкова «Нечто о поэте и поэзии» верно только в отношении ст. 69-70. Протей (греч. миф.) — одно из морских божеств, обладавшее даром перевоплощения; имя это стало нарицательным для обозначения человека, выступающего под разными личинами. В данном случае имеются в виду многочисленные псевдонимы, под которыми выступал О. И. Сенковский (1800-1858), критик, беллетрист и фельетонист, редактор «Библиотеки для чтения». Брамбеус — наиболее известный псевдоним О. И. Сенковского. Святой Руси приемыш благодарной — О. И. Сенковский был поляк и начал свою литературную деятельность кате польский писатель и ученый. Менцель — О. сравнивает Сенковского за реакционность, нападки на прогрессивную литературу и за пристрастность с известным немецким писателем, критиком и историком Вольфгангом Менцелем (1788-1873). В частности, нашим Менцелем О. называет Сенковского за его декларативно-отрицательное отношение к современной французской литературе. Однако, несмотря на неоднократные выпады, например против Бальзака, Сенковский в то же время сам ему подражал (его же лживый лоск). В оценке слога самого Сенковского (чуждый нам) О. солидарен с другими литераторами-декабристами, например с Н. А. и М. А. Бестужевыми, писавшими из Петровского завода о «французском построении фраз» Сенковского и сочинении «самых слов не в духе русском». «Корион» — одна из ранних стихотворных комедий Д. И. Фонвизина, переделка пьесы Ж. Б. Грессе «Сидней». Комедия была очень небрежно напечатана по рукописи из бумаг В. А. Озерова в «Библиотеке для чтения», 1835, т. 13, стр. 121-160. Считая, что рукопись неполна, Сенковский, совместно с А. В. Тимофеевым, «для полноты действия и вящего наслаждения читателей», приделал конец (как справедливо писал П. А. Ефремов, «до того глупый, что совестно его перепечатывать». Д. И. Фонвизин. Сочинения. СПб., 1866, стр. 667). Об авторстве Брамбеуса было сказано — в примечании.
Год написания: 1836-1837