Презренного злодея меч
Сверкнул над выей патриота;
Сверкнул — глава упала с плеч
И покатилась с эшафота.
И страх и тайную тоску
Льстецы в душе презренной кроя,
Чтоб угодить временщику,
Торжествовали смерть героя.
Одна царица лишь была
10 Омрачена печальной думой;
Как будто камень, залегла
Тоска в душе ее угрюмой!
С тех пор от ней веселье прочь,
И стала сна она чуждаться:
Ее очам и день и ночь
Какой-то призрак стал являться.
Однажды пир шумел в дворце,
Гремела музыка на хорах;
У всех веселье на лице
20 И упоение во взорах.
В душе своей утомлена,
Бледна, печальна и угрюма,
Царица в тронную одна
Ушла украдкою от шума.
Увы! и радость не могла
Ее порадовать улыбкой
И мрачность бледного чела
Развеселить, хотя ошибкой.
«О, где найду душе покой?» —
30 Она в раздумьи возопила
И, опершись на трон рукой,
Главу печально преклонила.
И в шуме пиршеств и в глуши
Меня раскаянье терзает;
Оно из глубины души
Волынского напоминает!..»
— «Он здесь!» — внезапно зазвучал
По сводам тронной страшный голос.
В царице трепет пробежал
40 И дыбом приподнялся волос!..
Она взглянула — перед ней
Глава Волынского лежала
И на нее из-под бровей
С укором очи устремляла.
Лик смертной бледностью покрыт,
Уста раскрытые трепещут;
Как огнь болотный в ночь горит,
Так очи в ней неясно блещут.
Кругом главы во тьме ночной
50 Какой-то чудный свет сияет,
И каплющая кровь порой
Помост чертога обагряет.
Рисует каждая черта
Страдальца славного отчизны;
Вдруг посинелые уста
Залепетали укоризны:
«Что медлишь ты?.. Давно я жду
Тебя к творцу на суд священный,
Там каждый восприемлет мзду,
60 Равны там царь и раб презренный!»
Окончив грозные слова,
По-прежнему из мрака ночи
Вперила мертвая глава
В царицу трепетную очи…
Гром музыки звучал еще,
Весельем оживлялись лица;
Все ждут царицу, но вотще,
Не возвращается царица.
Исчезла радость, шум затих;
70 Лишь робкий шопот всюду бродит,
И каждый, глядя на других,
Из залы сумрачный выходит.[1]
[1]Полярная звезда на 1859 г., кн. V — по неточному списку, PC 1870, Ќ 11, ПСС — по беловому:, автографу ПД. Черновой автограф с большой позднейшей правкой — ЛБ. Печ. по беловому автографу. ЦГАДА. Три автографа, которыми мы располагаем, позволяют видеть три этапа работы Рылеева над текстом думы. Автограф ПД, озаглавленный «Голова Волынского» («Свершилась казнь — и образец») дает раннюю редакцию стихотворения. Автограф ЛБ первоначально содержал текст, близкий к автографу ПД. Позднее он был правлен другими, менее выцветшими чернилами. Автограф ЦГАДА закрепляет результаты этой правки. В автографе ЛБ первая строфа вычеркнута, а нумерация начата со второй строфы. Автограф ЦГАДА начинается стихом «Превренного злодея меч». Многослойной правке подверглась в автографе ЛБ последняя строфа. Ниже Рылеев приписал четыре стиха, которые в автографе ЦГАДА завершают текст думы. То, что автограф ЦГАДА содержит позднейшую редакцию думы, доказывается и тем, что он написав на одном листе с думой «Петр Великий в Острогожске», и ее местонахождением — вместе с ц.э. Подтверждается предположение А. В. Архиповой, что двумя думами, не допущенными цензурой к включению в сборник, были «Видение Анны Иоановны» (А. В. Архипова называет ее «Голова Волынского». — Л. Ф.) и «Царевич Алексей Петрович в Рожествене» (БП, стр. 420). Автографы обоих стихотворений и «Петра Великого в Острогожске», как известно, включенного в Д. после 22.XII.1824 г., составляют одну единицу хранения. Представляется бесспорным, что именно редакцию автографа ЦГАДА Рылеев хотел опубликовать в сборнике 1825 г., и этот текст следует признать основным. Подробнее об этом см.: Л. Г. Фризман. Дума Рылеева «Видение Анны Иоановны» («Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1975, Ќ 2). Дума была (под загл. «Видение императрицы Анны») представлена в ВО 16.X.1822 г. (см. УР, стр. 422), но в печати не появилась, по-видимому, по цензурным условиям.
Год написания: 1822