1
У Борецкой, у посадницы,
Гости сходятся на пир.
Вот бояре новог_о_родские
Сели за дубовый стол,
Стол, накрытый браной скатертью.
Носят брашна; зашипя,
Поседело пиво черное;
Следом золотистый мед
Вон из кубков шумно просится.
Разгулялся пир как пир:
Очи светлые заискрились, —
По краям ли звонких чаш
Ходит пена искрометная? —
На устах душа кипит
И теснится в слово красное.
Кто моложе — слова ждет,
А заводят речь — старейшие
Про святый Софии дом:
«Кто на бога, кто на Новгород?» —
Речь бежала вдоль стола.
«Пусть идет на вольный Новгород
Вся могучая Москва:
Наших сил она отведает! —
Вече воями шумит
И горит заморским золотом.
Крепки наши рамена,
А глава у нас — посадница,
Новог_о_родца жена.
Много лет вдове Борецкого!
Слава Марфе! Много лет
С нами жить тебе да здравствовать!»
Марфа, кланяясь гостям,
Целый пир обводит взором,
Все встают и отдают
Ей поклон с радушной важностью.
За столом сидел чернец.
Он, привстав, рукою медленной,
Цепенеющим перстом
На пирующих указывал,
Избирал их и бледнел.
Перстьми грозный остановится —
Побледнеет светлый гость.
Все уста горят вопросами,
Очи в инока впились;
Но в ответ чернец задумался
И склонил свое чело.
2
По народной Новгородской площади
Шел белец с монахом,
А на башне, заливаясь, колокол
Созывал на вече.
«Отчего, — спросил белец у инока, —
На пиру Борецкой
На бояр рукою ты указывал
И бледнел от страха?
Что, Зосима, видел ты за трапезой?»
У отца святого
Запылали очи, прорицанием
Излетело слово.
3
«Скоро их замолкнут ликованья,
Сменят пир иные пированья,
Пированья в их гробах.
Трупы видел я безглавые,
Топора следы кровавые
Мне виднелись на челах.
Колокол, на вече призывающий!
Я услышу гул твой умирающий,
Не воскреснет он в веках.
Поднялась Москва престольная,
И тебя, столица вольная,
Заметет развалин прах».[1]
1829 или 1830
[1]Зосима . Впервые — сб. 1922 г., стр. 51-53, по записи в тетр. А, не вполне исправно. Запись — с поправками, возможно рукой О. Печ. по тетр. А, л. 38-39 об., с исправлением несомненно ошибочной пунктуации, меняющей смысл, в ст. 56-57. Датируется предположительно 1829-1830 гг., исходя из указанной в тетр. Б даты: 1829 под стихотворением «Старица-пророчица»; оба стихотворения, так же как и три следующих, относятся к одному, «новгородскому» циклу; с другой же стороны, в тетр. Б, отосланной в Петербург в 1829 г., помещено из всего этого цикла лишь стихотворение «Старица-пророчица», — это дает основание думать, что в 1829 г. было закончено только оно. В тетр. А первоначально:
ст. 9 Вон из [чаши сильно] просится
ст. 17 А заводят [слово — старшие]
ст. 19-20 Кто на бога, кто на Новгород
[Смело руку вознесет]
ст. 39 На [гостей как смерть] указывал
ст. 57-59 Запылали очи [вдохновением
И чернец промолвил]
Первоначальное заглавие: «Новогородское предание». В основе стихотворения лежит легенда о видении игумена Соловецкого монастыря Зосимы (ум. 1478). Бояре, на которых указывал Зосима на пиру, были обезглавлены по приказу Ивана III в 1471 г. Святопись — житие святого. Борецкая Марфа (Марфа Посадница) — вдова новгородского посадника Исаака Борецкого, стоявшего во главе боярской партии, враждебной Москве. Вначале 1479 г. Марфа была по приказу Ивана III заточена в монастырь. В декабристской поэзии образ Марфы являлся одним из символов вольнолюбия, борьбы с тиранией. Брашна — яства, пища. Святой Софии дом — Софийский собор; иногда употреблялось как синоним Новгорода. Кто на бога, кто на Новгород. Поговорка новгородцев: «Кто против бога и великого Новгорода» — неоднократно приводилась или перефразировалась декабристами (Ф. Н. Глинкой, А. А. Бестужевым, М. Н. Муравьевым-Апостолом, В. К. Кюхельбекером). См. по этом: С. С. Волк. Исторические взгляды декабристов. М. — Л., 1958, стр. 328. Рамена — плечи. Белец — живущий в монастыре и готовящийся к пострижению.
Год написания: 1829-1830