Вѣщаетъ дѣвушка воставшая отъ сна:
О ты начавшаясь прекрасная весна!
Мнѣ мнится что меня и ты возненавидишь,
Не сильваниру ты во шалашѣ семъ видишь.
Возвращена твоя на паство красота,
Покрыта зѣленію въ долинахъ нагота,
Одѣлися уже и рощи и дубровы,
И дубія древнія тобою стали новы,
Примается за плугъ оратель не лѣнивъ,
Смягчающій хребты желѣзомъ жесткихъ нивъ;
И груды снѣжныя во буяракахъ таютъ,
Зефиры, нѣжася, со птичками летають,
Сокрылся зимній хладъ и удаленъ морозь,
Отсель со узами благоуханныхъ розъ,
Аѵрора на лугахъ, со Флорой, заблистала,
Но я уже не та, не та уже я стала.
О ты вчерашній день, и ты о темной лѣсъ!
Не будете ль вы мнѣ источниками слезъ;
Когда съ Тимантомъ я подъ тѣнью утѣшалась,
Въ жару забыла всо чево тогда лишалась;
Жестокой пламень весь разсудокъ поядаль,
И опаляемый цвѣточикъ увядалъ.
Мнѣ только страсть одна сокровище мѣчтала,
Какъ наглая рука одѣжды отмѣтала:
Мной дерзко овладѣвъ, какъ лодкой бурный токъ,
Мнѣ буря былъ, Тимантъ, а я была чолнокъ.
Восхитилася я; но кое было слѣдство!
Раскаяніе, стыдъ, стѣнаніе и бѣдство.
Мнѣ ласки прежнія зляй стали всѣхъ досадъ:
Изъ райскихъ сладостей низверглась я во адъ.
Во иступленьи бывъ я сладостно дрожала,
И съ дрожью горькою отъ пастуха бѣжала,
Какъ серна отъ стрѣлка пронзенная стрѣлой
Я ожидающа себѣ кончины злой:
Я рыбкою была попадшою на уду:
И суетно уже раскаеваться буду:
Такъ бабочка, когда предъ ней огонь блѣститъ,
На сженье крылушекъ ко пламеню летитъ,
И въ самый мигъ когда огнемъ она играетъ,
Не долго поигравъ падетъ и умираетъ.
Ко унывающей по семъ пастушкѣ сей,
Приходитъ щастливый, кто толь досаденъ ей…
Бѣги отъ глазь моихъ, доколѣ духъ мой въ тѣлѣ;
Сокройся отъ меня, бѣги. Бѣги отселѣ,
И не кажися мнѣ отъ нынѣ никогда!
Драгая, я тебѣ вручаюсь на всегда;
Не умерщвляй меня, такимъ суровымъ взглядомъ,
Не дѣлай сладостей вчерашнихъ смертнымъ ядомь,
Но вспоминай тово что въ вѣкъ нещастна я;
Ужалиль ты меня, какъ лютая змѣя!
Не жалостливый тигръ, сокройся въ дальни стѣпи!
Не тамъ сокрою я твои мнѣ тяжки цѣпи;
На сей горѣ твое я имя нареку,
И съ именемъ твоимь я брошуся въ рѣку.
Твоя душа ту казнь конечно заслужила,
Не думай ты чтобъ я о томъ когда тужила,
Иду — забудь на вѣкь какъ онъ тебя любиль,
Лишь помни что твою невинность погубилъ!
Но время прежнее меня увеселяло,
И скуки отъ меня годъ цѣлый удаляло.
Пойди — ахъ, нѣтъ! — постой — мала ль твоя вина?
Съ виной мой жаръ пожретъ рѣчная глубина:
Ты всѣми радостьми мой пламень утушала,
Которыя вчера душа моя вкушала,
Но превратилися они мнѣ въ пущій стонъ.
То время краткое исчезло такъ какъ сонъ:
Я сладости вкусивъ лишъ только больше тлѣю.
Молчи злодѣй — а я еще ево жалѣю,
Остатокь нѣжности на сердцѣ сохраня!
Дражайшая, когда жалѣешь ты меня;
Такъ можно ль поступать со мной безчеловѣчно;
Когда намѣренъ я тебя любити вѣчно?
Да ты жъ по гробъ меня любить сама клялась.
То прежде времени злодѣй тебѣ здалась.
Откинь отъ сордца ты смущаясь тяжко бремя,
Любови истинной пристойно всяко время!
Для вѣчныя любви, твоей ошибки нѣтъ,
Пшеницу спѣлую не хищникъ нынѣ жнетъ,
Не хищникъ сытится созрѣлыми плодами,
Не волки властвуютъ овечьими стадами.
Я сталъ тебѣ знакомъ, любовникъ твой и другъ.
И естьли хочешь ты, такъ буду твой супругъ.
Пойдемъ, любезная, и щастливой судьбою,
Спряжемся въ вѣрности мы клятвою съ тобою!
И ежели Тимантъ хоть мало измѣнитъ,
Иль нѣжности въ любви когда не сохранить,
Или досадою тебя какою тронеть;
Пускай во глубинѣ онъ сей рѣки потонетъ.
Иль дикій звѣрь ево въ лѣсъ темный унесеть,
Иль кровь ево змѣя изъ сердца изсосетъ.
Пастушка всѣ тогда досады забывала,
Тиманта обняла, и сладко цѣловала.
Год написания: без даты