Адрастъ Олимпіи въ любви не лицемѣрить;
Олимпія любви Адрастовсй не вѣритъ.
Клянется онъ; но льзя ль то истинной почесть;
И клятвы и хвалы сплетаетъ часто лѣсть.
Пастушка дуала о томъ и въ страсти зрѣло,
Храня сокровище. Оно доколѣ цѣло:
И говоритъ себѣ: какъ яблоко спадетъ;
Ниспадъ уже опять на древо не взойдетъ.
Не дамъ горячности надъ нѣжнымъ сердцемъ власти
И страсть покорна мнѣ, не я покорна страсти.
Не ввѣрюсь пастуху, доколь небуду знать,
Что подлинно любовь велитъ ему стонать.
Проста пастушка та, котора допускаетъ
До крайности къ себѣ тово кто ей ласкаетъ,
И не намѣряся въ любви съ ней вѣчно жить,
Стремится вѣчный стыдъ на дѣвку возложить,
Для утолѣнія любовнаго пыланья,
Ко исполненію минутнаго желанья:
И утѣшаяся одну минуту съ нимъ,
По жаркомъ пламени густой оставитъ дымъ,
А онъ цвѣтокъ сорвавъ, ругаяся кидаетъ;
Цвѣточикь брошенный въ презрѣньи увядаетъ.
Ругателю сему на щотъ ея успѣхъ:
А ей отъ всѣхъ людей надъ нею только смѣхъ.
Пренебрегаетъ ту пчела зелену лозу,
Съ которыя сорвутъ благоуханну розу.
Приятняй и очамъ потокъ который чистъ,
И лѣсъ доколь на немь не пожелтѣетъ листъ.
Не хищнику и плодъ во огородѣ зрѣетъ:
Младая агница для волка ли жирѣетъ!
Не буду я склонна, доколь не извѣщусь,
Не тщетною ли я въ любви надеждой льщусь,
Не суетну ли мысль имѣю я весельемъ,
Не горькую ль палынь прнемлю сладкимъ зѣльемъ,
Не для обмана ли въ любви Адраста трудъ,
Не тѣ ль бѣру грибы, отъ коихъ мухи мрутъ,
У коихъ въ пестротѣ негодства утаенны:
Прелѣстны зрѣнію, но ядомъ напоенны?
Пришла она туда, гдѣ онъ овецъ пасетъ,
Зефиръ отколѣ къ ней вздыханіе несетъ.
Не даръ любовнику Олимпія приноситъ;
Собачки у нево ево любимой просить.
Едва онъ слезъ тогда то слыша не ліетъ;
Однако ей свою собачку отдаетъ.
Но то и зляй она собачку ту отъемлетъ,
А о горячности Адрастовой не внемлетъ,
Какъ будто все ни что, что ею онъ горить.
Пошла, а онъ тогда, остався, говоритъ:
По виду одному Олимпія дѣвица,
Въ истиннѣ она лютѣйша сама львица,
Ни малой жалости не чувствуетъ она:
Не такъ свирѣпствуетъ морская глубина,
Когда во октябрѣ бываетъ буря строга,
Не такъ зима хладитъ во знакѣ Козерога,
Не такъ противный вѣтръ упорствуетъ судамъ,
Не столько страшенъ волкъ въ полуночи стадамъ,
И можетъ быть сама она не больше лѣпа,
Колико мнѣ за всю любовь мою свирѣпа.
Пастушка искусивъ въ любови пастуха,
Поворотилася и стала не лиха.
Собачку отдая даеть ему и руку,
И обѣщается любовну кончить муку.
Желанный получилъ любви Адрасть успѣхъ;
Но то преддвѣріе еще прямыхъ утѣхъ.
Какъ день сокроется и снидетъ солнце въ бездну,
Не въ томъ ужь видѣ онъ свою найдеть любезну:
Въ одѣждѣ кроющей прелѣстну наготу,
Онъ зритъ любовницу, но зритъ еще не ту.
Спускающееся сокрылось солнце въ понтѣ:
Въ крови ихъ жаркой огнь и мракъ иа горизонтѣ.
Пастушка жмурится хотя въ очахъ и мракъ,
Колико кровь кипитъ, мятется столько зракъ.
Касается Адрастъ любовницыной славѣ,
Ко восхитительной и общей имъ забавѣ,
Пылаетъ тѣхъ минутъ сильняй за мигомъ мигъ,
И се съ любовницей любовникъ сей достигъ,
Отвергнувъ отъ себя далеко грусти люты,
Сладчайшей чувствію во естествѣ минуты.
Год написания: без даты