Часть _первая_ моя, от зноя укрывая,
Усталых путников под тень свою манит
И, их прохладой освежая,
С зефиром шепчет и шумит.
_Вторая _часть моя приводит в восхищенье,
Коль был творцом ее Державин иль Петров;
Когда ж скропал Свистов —
Всех погружает в усыпленье!
А _целое_, заметь, читатель дорогой,
В себе волшебника всю заключало силу,
Посредством коей он прекрасную Людмилу
Похитил дерзостно, в час полночи глухой,
Из брачной храмины в волшебный замок свой.[1]
[1]»Благонамеренный», 1820, No 23-24, с. 372, подпись: К. Р — в. Отгадка: Борода. Шарада отражает литературные симпатии начинающего поэта: традиционное отношение к общепринятым авторитетам (Державин и В. П. Петров), насмешка над современными приверженцами классицизма (Свистов — вероятно, Д. И. Хвостов, см. примеч. 12) и интерес к только что вышедшей поэме Пушкина «Руслан и Людмила».
Год написания: 1820