Рылеев К. Ф. - Послание к Н. И. Гнедичу (Подражание VII посланию Депрео)

Распечатать

Питомец важных муз, служитель Аполлона,
Певец, который нам паденье Илиона
И битвы грозные ахеян и троян,
С Пелидом бедственну вражду Агамемнона,
Вторженье Гектора в враждебный греков стан,
И бой и смерть сего пергамского героя
Воспел пленительно на лире золотой,
На древний лад ее с отважностью настроя,
И путь открыл себе бессмертья в храм святой!
10 Не думай, чтоб и ты, пленя всех лирой звучной,
От всех хвалу обрел во мзду своих трудов;
Борение с толпой совместников, врагов,
И с предрассудками, и с завистью докучной —
Всегдашний был удел отличнейших певцов!
Ах! иногда они в друзьях врагов встречали,
И, им с беспечною вверяяся душой,
У сердца нежного змею отогревали
И целый век кляли несчастный жребий свой…
Судьи-завистники, убийцы дарований,
20 Везде преследуют несчастного певца;
И похвалы друзей, и шум рукоплесканий,
И лавры свежие прекрасного венца —
Всё души низкие завистников тревожит,
Всё дикую вражду к их бедной жертве множит!
Одна, одна лишь смерть гоненья прекратит,
И, успокоясь в мирной сени,
Дань должной похвалы возьмет с потомства гений
И, торжествующий, зоилов постыдит.

Таланта каждого сопутник неизменный,
30 Негодование толпы непросвещенной
И зависть злобная — его всегдашний враг —
Оспоривали здесь ко славе каждый шаг
Творца «Димитрия», «Фингала», «Поликсены»;
Любимца первого российской Мельпомены
Яд низкой зависти спокойствия лишил
И, сердце отравив, дни жизни сократил.
Но весть печальная лишь всюду пролетела,
Почувствовали все, что без него у нас
Трагедия осиротела…
40 Тогда судей-невежд умолк презренный глас,
Венки посыпались, и зависть онемела…
Судьбу подобную ж Фонвизин претерпел,
И Змейкина, себя узнавши в Простаковой,
Сулила автору жизнь скучную в удел
В стране далекой и суровой.

На трудном поприще ты только мог один
В приятной звучности прелестного размера
Нам верно передать всю красоту картин
И всю гармонию Гомера.
50 Не удивляйся же, что зависть вкруг тебя
Шипит, как черная змея!
И здесь, как и везде, нас небо наставляет;
Мудрец во всем, во всем читает
Уроки для себя:
На лоне праздности дремавший долго гений,
Стрелами зависти быв пробужден от лени,
Ширяясь, как орел, на небеса парит
И с высоты на низ с презрением глядит,
Где клеветой его порочит пустомеля…
60 Так деспот-кардинал с ученою толпой
Уничижить хотел бессмертного Корнеля,
На «Сида» воружил зоилов дерзкий рой!
«Сид» бранью угнетен, но трагик оскорбленный
Явился с «Цинною» во храме Мельпомены —
И посрамленный кардинал
Смотрел с ничтожными льстецами,
Как гением своим Корнель торжествовал
Над Академией и жалкими судьями!
Так и Жуковский наш, любимый Феба сын,
70 Сокровищ языка счастливый властелин,
Возвышенного полн, Эдема пышны двери,
В ответ ругателям, открыл для юной пери.
И ты примеру следуй их,
И на суждения завистников твоих,
На площадн_у_ю брань и приговор суровый
С Гомером отвечай всегда беседой новой.
Орла ль, парящего среди эфирных стран,
В полете карканьем удержит наглый вран?
Иди бестрепетно проложенной стезею
80 И лавры свежие рви смелою рукою;
Пускай завистники вокруг тебя шипят!
О Гнедич! Вопли их, и дикие и громки,
Тобой заслужённой хвалы не заглушат:
Защитник твой — Гомер, твои судьи — потомки!
Зачем тревожиться, когда твоих трудов
Не вздумает читать какой-нибудь Вралёв,
Иль жалкий Азбукин, иль Клит-стихокропатель,
Иль в колпаке магистр, или Дамон-ругатель?
Нет, нет! читателей достоин ты других;
90 Желаю, Гнедич, я, чтобы в стихах твоих
Восторги сладкие поэты почерпали,
Чтобы царица-мать красе дивилась их,
Чтоб перевод прекрасный твой читали
С воспламененною душой
Изящного ценители прямые,
Хранящие любовь к стране своей родной
И посвященные муз в таинства святые.
Не много их! Зато внимание певцам
Средь вопля дикого должно быть драгоценно,
100 Как в Ливии, от солнца раскаленной,
Для странника ручей, журчащий по пескам…[1]

Между июнем и декабрем 1821

[1]СО, 1821, No 50, с. 175. Обращено к Николаю Ивановичу Гнедичу (1784-1833), поэту и переводчику «Илиады», бывшему в это время вице-президентом Вольного общества. Рылеев высоко ценил заслуги Гнедича и как гражданского поэта (его ранние произведения — «Общежитие», «Перуанец к испанцу»), и как переводчика Гомера, создавшего в русской поэзии высокий стиль героической эпопеи, и как литератора, глубоко интересовавшегося проблемами историзма и народности (его перевод «Простонародных песен нынешних греков» с обширным теоретическим предисловием). Рылеев очень дорожил мнением Гнедича и даже вверял ему судьбу собственных произведений (см. примеч. 58). Гнедичу была посвящена дума «Державин» (No 68). Непосредственным поводом к написанию «Послания» послужила, видимо, речь Гнедича «О назначении поэта», произнесенная им 13 июня 1821 г. на заседании Вольного общества и опубликованная с цензурными купюрами в «Соревнователе», 1821, No 7, с. 129 (см.: И. Н. Медведева, Н. И. Гнедич и декабристы. — Сб. «Декабристы и их время», М.-Л., 1951, с. 134). В этой речи Гнедич развивал мысли, характерные для декабристского понимания роли поэта: «Да будет же перо в руках писателя то, что скипетр в руках царя: тверд, благороден, величествен! Перо пишет, что начертается на сердцах современников и потомства. Им писатель сражается с невежеством наглым, с пороком могущим… Чтобы владеть с честью пером, должно иметь более мужества, нежели владеть мечом» («Соревнователь», 1821, No 7, с. 138). Речь Гнедича — яркий документ литературной и общественной борьбы, которая развернулась в Вольном обществе (между «правым» его флангом, возглавляемым В. И. Каразиным, и «левым», к которому принадлежали Гнедич и будущие декабристы). Встреченная восторженно его единомышленниками, речь Гнедича вызвала нападки его литературных врагов (см.: «Ученая республика», с. 230-238). Стихотворение Рылеева — вольное подражание посланию Буало-Депрео к Расину «Epitre VII. A monsieur Racine» (1677). Из послания Буало заимствованы общие рассуждения о зависти и кознях, которыми окружены великие поэты, и упоминание о судьбе Корнеля, впрочем, изображенной у Рылеева более пространно. Илион — Троя, Пелид — Ахилл, сын Пелея, один из персонажей «Илиады». Агамемнон — легендарный царь Микенский, один из вождей греков в Троянской войне, герой «Илиады». Пергамский герой — Гектор, один из вождей троянского войска, персонаж «Илиады»; Пергамское царство (III-II вв. до н. э.), находившееся в Малой Азии, иногда отождествляли с Троей. Творца «Димитрия», «Фингала», «Поликсены» и т. д. Имеется в виду судьба В. А. Озерова (17691816), автора трагедий «Дмитрий Донской», «Фингал», «Поликсена» и др., раннюю смерть которого современники связывали с кознями его «завистника» драматурга А. А. Шаховского. Мельпомена (греч. миф.) — одна из девяти муз, покровительница трагедии. И Змейкина, себя узнавши в Простаковой и т. д. Комедия Фонвизина «Недоросль» вызвала неприязнь некоторых современников (см.: К. В. Пигарев, Творчество Фонвизина, М., 1954, с. 210-211). На трудном поприще ты только мог один и т. д. Многие литераторы, в частности, члены Беседы любителей русского слова, сомневались в возможности существования русского гекзаметра (до Гнедича «Илиаду» переводил Костров александрийским стихом). Наоборот, передовая литературная молодежь (в том числе Пушкин, Кюхельбекер, Рылеев, А. Бестужев) горячо приветствовала перевод «Илиады» Гнедича, выполненный гекзаметрами. Так деспот-кардинал и т. д. Речь идет о судьбе П. Корнеля (1606-1684), постановка трагедии которого «Сид» (1636) вызвала, с одной стороны, восторг публики, с другой, — нападки литераторов и Французской Академии, действия которой во многом направлялись первым министром кардиналом Ришелье. Его не устраивало политическое свободолюбие Корнеля, критика феодальной монархии, проявившиеся в «Сиде». Последующие произведения Корнеля, и в особенности трагедия «Цинна» (1640), были уже ортодоксально монархическими произведениями и получили признание в официальных кругах. Так и Жуковский наш… Эдема пышны двери. Подразумевается поэма «Пери и Ангел» , написанная Жуковским по мотивам второй части поэмы Т. Мура «Лалла- Рук»; она имела большой успех, в том числе в декабристской среде, так как в поэме содержались и вольнолюбивые мотивы, связанные с образом героя, погибшего за свободу Индии. Царица-мать — вдовствующая императрица Мария Федоровна (1759-1828), мать Александра I и Николая I.

Год написания: 1821

Нажимая на кнопку «Отправить», я даю согласие на обработку персональных данных.