И сеет перлы хладная роса.
В аллее темной — слушай! — голоса:
«Да, сударь мой: так дней недели семь
Я погружен в беззвездной ночи темь!
Вы правь!: мне едва осьмнадцать лет,
И говорят — я недурной поэт.
Но стыдно мне, с рожденья горбуну,
Над ней вздыхать и плакать на луну…
Нет, сударь мой: иных я мыслей полн…»
Овеян сад плесканьем темных волн;
Сухих акаций щелкают стручки.
«Вот вам пример: на нос надев очки.
Сжимаю жадно желтый фолиант.
Строка несет и в берег бросит: Кант.
Пусть я паук в пыли библиотек:
Я просвещенный, книжный человек,
Людей, как мух, в сплетенья слов ловлю:
Встаю чуть свет: читаю, ем и сплю…
Да, сударь мой: так дней недели семь
Я погружен в беззвездной ночи темь.
Я не монах: как шум пойдет с реки,
Не раз — не раз, на нос надев очки
И затая нескромную мечту,
Младых Харит младую наготу,
К окну припав, рассматриваю я,
Рассеянно стаканом мух давя:
Иль крадусь в сад к развесистой ольхе…»
И крикнет гость, и подмигнет: «Хе-хе…»
Молчит. И ночь. Шлют шелест тростники.
Сухих акаций щелкают стручки.
Огнистый след прочертит неба склон.
Слетит алмаз в беззвездный бездны сон.
Москва
Год написания: 1908