Ни тучки, ни ветра, и поле молчит.
Горячее солнце и жжет и палит,
И, пылью покрытая, будто мертва,
Стоит неподвижно под зноем трава,
И слышится только в молчании дня
Веселых кузнечиков звон-трескотня.
Средь чистого поля конь-пахарь лежит;
На трупе коня ворон черный сидит,
Кровавый свой клюв поднимает порой
И каркает, будто вещун роковой.
Эх, конь безответный, слуга мужика,
Была твоя служба верна и крепка!
Побои и голод — ты всё выносил
И дух свой на папгае1 в сохе испустил.
Мужик горемычный рукою махнул,
И снял с него кожу, и молча вздохнул,
Вздохнул и заплакал: «Ништо, моей не впрок!..»
И кожу сырую в кабак поволок.
И пел он там песни, свистал соловьем:
«Пускай пропадает! Гори всё огнем!»
Со смехом народ головами качал:
«Гляди, мол, ребята! Он ум потерял —
Со зла свое сердце гульбой веселит,
По мертвой скотине поминки творит».[1]
[1]Поминки — Напечатано в издании 1869 года, т. 2. До этого
было запрещено цензурой. В стихотворениях «Поминки», «Погост», «Теперь мы вышли на дорогу…» отразились мысли и чувства поэта, связанные с предстоящей крестьянской «реформой».
Год написания: 1860