Как мирен океан! Заснул, и без движенья
Валы покоятся, как сонные борцы.
Когда пробудится борец тысячеглавый
И вскинет на себя сребристые венцы?
Он жизни ждет. Но нет, не дышит беспредельный.
Ровна, мертва, как степь, пустыня сонных вод.
И целый океан, без зыби, будто капля
Возносит в свод небес свой необъятный свод.
Когда повеет жизнь? И, свежими устами
Зефир касаясь волн, крылами зашумит,
И древний океан спросонья улыбнется,
И легким говором волна заговорит?
Когда повеет жизнь? Ты жаждешь дуновенья,
Тебе томителен невольный твой покой.
Для жизни созданный, для вечного волненья,
Ты мертвою, как раб, окован тишиной.
Твой необъятный труп лежит передо мною.
Но время мертвого покоя протекло,
И вновь усмешкою зазыблилось чело,
Блеснуло жизненной красою.
Заколебались небеса.
За полосою полоса
По морю быстро пробежала
И влагу сонную широко взволновала.
Повеял дух вечерних стран,
Вольнее дышит океан,
Что миг растет его дыханье.
И беспредельного объяло волнованье.
Отяжелел темнеющий обзор,
Весь опоясался грядами,
И мрачных волн, летучих гор
Неперерывными хребтами
Покрылось море; молний луч
Над океаном зазмеился,
Он кровью облил лоно туч
И в грудах бездны отразился.
За блеском блеск кровавый, горы вод
Бегут, горят в крови текучей.
Грохочет небо; гулкий свод
Повис над морем черной тучей.
То вспыхнет влага вся огнем,
Вся дикой жизнию заблещет,
То, как живая под ножом,
Она и стонет и трепещет.
На бурный ветер ветер набежал.
Из рук его он вырвал грозный вал
И зашумел победными крылами.
Боренье бурь завыло над водами.
Не устают воздушные борцы.
Смешались! В чудной пляске мир кружится,
И океан бежит во все концы,
По воле их и мечется и мчится.
Замолкните, ветры! борец не по вас
Зовет вас на битву. Он издал свой глас.
Он встанет, и небо наполнит собою,
И море утопчет воздушной стопою.
На крыльях бежит ураган.
От страха затих Океан,
Дрожит пред лицом Великана.
Могучий все бури пожрал,
И крепкой стопой утоптал
Седые валы океана.
Замолк. Настала тишина.
Чернеет небо над водою,
И за ленивою волною
С любовью ластится волна.
Сверкая, пенится безбрежная пучина,
Вокруг пустынных скал бездонная шумит.
И там, на теме их, могильный крест стоит.
Там смолкнул бурный глас иного Исполина.
Могучий дух все бури укротил,
Когда явился он в пылу грозы кровавой.
Едва дохнул на мир, и громоносной славой
Свободы голос заглушил.
Втоптал [он в прах] главы нестройного народа,
И в тучах и громах по миру полетел,
И замерла пред ним бессмертная свобода,
И целый мир оцепенел.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
[Я слышу войск бесчисленный (?)] восторг,
Победы радостные клики.
Цари! пред вами пал Великий.
Но кто из рук его вселенную исторг?
Он [нрзб.] крепкий дух; но молненное тело
На дальнем Севере во льдах оцепенело.
Он пал, вздохнул и снова поднял стан,
Но высохла навек руки могучей сила.
Вокруг высоких скал бушует океан,
На теме вырыта пустынная могила.
Глубокая настала тишина
В странах, усеянных могильными холмами.
Как благодатна брань! Всемирная война
Связала мир — сдружила племена,
Сроднила их под бранными шатрами.
Напрасно павший вождь царей
Для мира вынес гром цепей
Из бурь народного броженья.
Он своего не понял назначенья
И власть гранитную воздвигнул на песке.
Весь мир хотел он сжать в руке,
Но узами любви соединил народы,
И, увлекаемый таинственной судьбой,
Невольно вытоптал кровавою стопой
Высокий, тайный путь для будущей свободы.
Его уж нет. Костями бранных сил
Цари поля его покрыли,
И ружей блеск сквозь тучи пыли
Обратный путь в отчизну осветил!..
Во все концы летучий прах клубится;
Серея, тянутся сухие облака.
Теперь под ними войск широкая река,
И бесконечно серебрится.[1]
[1]Дифирамб . Печ. впервые по записи рукой П. А. Муханова в тетради из его бумаг. Тетрадь эта находилась ранее в бумагах А. А. Сиверса (ЦГИАМ, ф. 1068) и называлась «Тетрадью стихотворений П. А. Муханова». В ней записаны стихотворения: «Недвижимы, как мертвые в гробах…», «Дифирамб», «Венера небесная» и «Два духа», все — без указания автора. В тетрадь вшиты также записанные неизвестным почерком и на другой бумаге черновики трех совершенно ученических стихотворных набросков. Ныне тетрадь эта находится в собрании П. А. Муханова и носит название «Тетрадь списков рукой П. А. Муханова» (ЦГИАМ, ф. 1707, оп. 1, No 3). Запись «Дифирамба» — на л. 2-4, с рядом поправок. Основания, по которым мы считаем стихотворение принадлежащим О., следующие: а) как уже указывалось в примечании к стихотворению «Иоанн Преподобный», сведения о каких-либо стихотворных произведениях П. А. Муханова вообще отсутствуют, а стихи О. Муханов на каторге записывал неоднократно; б) хотя по содержанию стихотворение и весьма далеко от того, что рассказывал Д. И. Завалишин о стихотворении О., названном км «Дифирамб на наводнение» (см. вступит, заметку к примечаниям), но это совпадение названий не может быть вовсе оставлено без внимания; в) стихотворение находится в тетради рядом с несомненно принадлежащими О. стихотворениями «Венера небесная» и «Недвижимы, как мертвые в гробах…», записанными также без имени автора, причем первое — начерно; г) ничего, кроме этих произведений и стихотворения «Два духа», в тетради не было записано; д) по отдельным мотивам и стилю стихотворение очень сходно со стихотворением О. «Сен-Бернар». Стихотворение автором не было закончено. В рукописи первоначально:
ст. 17 Твой бесконечный труп лежит передо мною
ст. 63 И вот, настала тишина
ст. 70 Там умер бурный глас иного Исполина
ст. 87 Вокруг пустынных скал бушует океан
Датируем приблизительно, исходя из сходства со стихотворением «Сен-Бернар» и из того, что после января 1833 г. О. и П. А. Муханов больше не встречались. Написано, вероятно, в связи с десятилетием смерти Наполеона (1831). Он своего не понял назначенья И власть гранитную воздвигнул на песке. Эти слова о Наполеоне почти полностью совпадают с аналогичной оценкой его исторического значения в записках декабриста А. В. Поджио: «Наполеон… не понял своего назначения и пал, как падают и все строители на песке» («Записки декабриста». М.-Л., 1930, стр. 47).
Год написания: 1831